По следам кисти - Елена Черникова
За две тысячи лет в средний мозг идея любви к ближнему не вошла как надо. Любовь и верность в комплект не помещаются — я имею в виду в массовом порядке. Что-то со словами? Словарь трактует предательство как измену. Фоновые кинознания советских людей подпевают голосом Алисы Фрейндлих на стихи Николая Заболоцкого «Нет на свете печальней измены, Чем измена себе самому…» Заболоцкий сидел. Вышел. Но реабилитирован посмертно. Он не сдал товарищей на допросах. У него свои счеты с собой и с изменой. Не вот эти глянцево-мошоночные гимны, которым стали учить постсоветских мужчин в начале 90-х ввиду внезапно извлеченной прямо из природы полигамии. Быть при одной женщине стало, согласно медиатренду, неприродно. Неестественно. Бросить семя в поле, широко — как перед войной, чтобы все равно дать плод, стало классно и здорово. Это я сейчас перехожу к любовной истории. Точнее, к любви в истории.
«Не изменяй!», или
Поэзия предательства
Трехлетнего ребенка, в гостях стибрившего серебряный ключик узорный от стеклянного шкафа с фарфоровыми статуэтками, не принято называть предателем фамильной чести, поскольку он слова не давал. Ребенок фантазирует, дерется или ворует, понятия не имея, какую бурю чувств вздымает в чувствительных душах родителей, испорченных собственным их воображением. Однако мало какой мамаше приходит в голову просто забрать стыренный ее же младенцем узорный ключик, вернуть по принадлежности, улыбнуться и рассказать юному нарушителю сказку на профильную тему, обнимая малыша за плечи, целуя в кудри, обещая любить вечно. Большинство родителей ведут себя, как задерганные стандартами диагносты в поликлиниках: назначить взволнованному пациенту хворь покруче, чтобы потом не отвечать ни за что. Тигра, погрызшего своего дрессировщика, предателем не называют. Больно, конечно, но тигр ничего не обещал. И вообще слон (наступил), обезьяна (выхватила) и попугай (выболтал) недееспособны. А ребенку вклеивают так, чтобы не опомнился. Он не может оторвать принудительно наклеенное ему взрослыми лицо. Почему я взволнована? Потому что в детстве моем я не вылезала из предателей: номинация сопровождала меня от начала до побега. У меня чрезвычайные, интимные отношения с номинацией предательница.
Фонетически предательство звучит гордо: груда, мускул и кулак Д. Упруго-ругательный замах. От бильярдной подставки «пре-» через ба-бах — подскок и прыжок — удар на второй слог и томное бормотание долгим шипящим хвостом из согласных, переливающих уже пустое в уже порожнее, сквозьзубное ненавистьсодержащее «ст», акустический амбассадор злодейства, стремительно стекает в плебейское, лыбовыпячивающее, морально порожнее «во». С пальцем вверх. Главный удар — А — вбит криком, присвоенным Эдвардом, м-м-м, Мунком, м-м-м, мягкости хочется, марли, музыки бинта, утешения: не было казни, не было.
Предательство мы гвоздим как презренное деяние, потому что оно неожиданно. Тот, от кого мы не ждали, сделал, нарушив некую конвенцию, противоположное тому, что, как мы думали, должно быть. Крик.
Муж изменил жене, она в обмороке, потому что она-то думала, что именно ее муж — и так далее. Крик.
Жена наставила рога — муж в обмороке, поскольку мужчине можно все, а жена должна стоять у плиты, хлопотать, вытирать и так далее. Каждый из них что-то думал, а стереотипы разлетелись на куски. Распался мир. Следом идет умненький психолог и бубнит, что «нас имеют, а мы крепчаем!» И тот, кто преодолел свое изумление («как!..»), становится сильным и в ситуацию типа больше не попадет. Послушаешь иных коучей — надо расцеловать всех, кто нас учит жизни самым лютым способом. Христу сойти с креста, воскресить Иуду, пожать руку, дать совместную пресс-конференцию.
Моя мать поговорить с коучами не успела. Ее сестры Зоя и Аля — обе — тоже удивились сверх меры, когда у мужей обнаружилась интересная жизнь на стороне. Но тетки ухитрились выжить, а мать не смогла.
Зою, мою младшую тетку, любила я неимоверно. Зоя с Юрой познакомились в служебной обстановке: Зоя была хормейстером Государственного русского народного хора (Воронеж), а Юра там же работал в танцевальной должности два-притопа-три-прихлопа. Гастроли по Советскому Союзу, музыка, молодость, пляски вприсядку, дробушечки, народные костюмы, возбуждающие чувственность. А Зоя девица, поскольку в семье так принято: выходить замуж девицами. Чем это кончилось? Свадьбой, страстью, квартирой, ребенком. У мужа была офигенная фамилия Петиков, но Зоя как оглохла. А потом партнерша Юрия по пляскам как-то непринужденно тоже родила сына. Зою нашу вызвали в дирекцию хора, сообщили об отношениях ее мужа и его партнерши, Зоя подала на развод и никогда больше с мужчинами дела не имела.
В те же дни: вкрадчивым, музыкальным, гладким голосом Аля, моя средняя тетка, внезапно — мне: «Не изменяй!..» Пауза и — зырк на меня с театральной хитрецой. Что сейчас будет? (Мне уйти? Остаться? Мне десять лет, моей тетке тридцать два.) В то время женщины за тридцать, особенно Аля, казались мне взрослыми. Аля подначивала всех и всегда. Она была злоязыка. В тот год, когда Аля выучила подлый стишок популярного Василия Федорова, мне и без поэзии хватало: безнадежно болеет мать, меня опекают тетки-разведенки, достали ехидными шутками, довели меня до эпилепсии. Что еще я натворила? Аля, выдержав паузу:
— Не изменяй! — Ты говоришь, любя. — О, не волнуйся. Я не изменяю. Но, дорогая… Как же я узнаю, Что в мире нет Прекраснее тебя?
А, вот оно что. Оказывается, сегодня не про меня. К счастью, перерыв. Сегодня про других, а в поэзии можно найти лукавый вариант оправдания: мужик пошел налево — что случилось? — в разведку. Хочу все знать. Телепрограмма для пытливых умов. Ах, как светло придумано странное стихотворение Василия Федорова — этический миксер: лишь восемь строк, а взбил густую пену, смешав кровь и слезы, сперму, юмор и безысходность с омерзительным солдафонским комплиментом. Дурачком прикидывается, подумала я, впервые услышав от Али знаменитый стишок. Аля декламировала его с затаенной гордостью, словно вызнала тайну: вот почему эти козлы гадят в душу — проверяют, я ль на свете всех милее или соседка.
Проблема морального двоеверия, как я сейчас думаю, обострилась еще в оттепель. Она сунула увлажнившуюся лапку в отношения между полами, женщины не успели эмансипироваться, а психологов с базарно-рыночным тезисом никто никому ничего не должен еще не запустили в огород. Девочек, родившихся перед войной, воспитывали в духе учись усердно, а как надо относиться к мальчикам, хорошо показано в фильме «Доживем до понедельника». Сочинение о счастье, помните? Девочек, выходивших замуж в конце 50-х — начале 60-х годов, ждали колоссальные неожиданности: во-первых, у мужчины круглосуточно есть penis, а во-вторых, по ту сторону пениса находится человек. Ничего подобного девочки о мальчиках и не думали. Они думали, что любовь — тут все буквы прописные, алые, — сама все управит. (Та же модификация идиотизма, что у младореформаторов в начале девяностых: типа рынок сам все управит.) Девочки в кровь разбивались о мужей, в которых что-то проснулось, а что!..
У моего отца были параллельные женщины. Я их видела своими глазами. Простить его моя мать не могла и не успела, заболела, умерла, и магистральную задачу не простить его и казнить взяли на себя ее сестры, то есть две мои тетки,
